Значительная часть популяционных исследований показала, что операции на органах брюшной полости связаны с наибольшим риском, независимо от других факторов [1–3]. Цифры летальности и частота осложнений после абдоминальных операций разнятся в исследованиях. Так, исследование EuSOS при общей летальности в 4,0 % выявило госпитальную летальность после операций на верхнем этаже брюшной полости 6,9 %, на нижнем этаже — 5,7 %, а при операциях на гепатобилиарной зоне — 5,0 %, в аналогичном международном исследовании ISOS частота госпитальной летальности составила 1,5, 1,0 и 0,6 % соответственно, при общей летальности 0,5 % [1]. Частота осложнений также выше при операциях на органах брюшной полости, чем в целом в изучаемой популяции (как показала работа ISOS, частота осложнений после операций на верхнем этаже брюшной полости составляет 24,4 %, на нижнем этаже — 24,3 %, а при операциях на гепатобилиарной зоне — 16,0 % при общей частоте госпитальных осложнений 16,8 %). Аналогичное исследование, выполненное в странах Африки, продемонстрировало еще большее увеличение как летальности, так и осложнений (летальность 9,6, 4,9 и 2,3 %, частота осложнений — 33,8, 24,2 и 16,2 % для указанных областей хирургии) [3]. Исследование, проведенное с включением непосредственно пациентов, оперируемых на органах брюшной полости, показало, что летальность составляет 2,6 %, а частота осложнений 18,4 % [4], что согласуется с данными международных наблюдательных исследований. Работа Simoes и соавт. продемонстрировала, что летальность и осложнения в группе пациентов с обширными абдоминальными операциями еще выше — 2,3 и 34 % соответственно [5]. Частота осложнений и послеоперационная летальность при экстренных абдоминальных операциях закономерно выше. Так, осложнения встречаются у 67 % пациентов, а летальность составляет 35 % [6].
Основными причинами повышенного риска пациентов в абдоминальной хирургии являются обширная травматизация и выраженность болевого синдрома, нарушение биомеханики дыхания в послеоперационный период, нутритивная недостаточность, нередко сопровождающая заболевания желудочно-кишечного тракта, онкологический характер заболеваний, что комплексно влияет на риск. Наиболее часто в послеоперационный период встречаются острая почечная недостаточность (13,0%), кардиогенный шок (7,5 %) и сепсис (5,5 %) [5]. Другие факторы, такие как экстренность операции, возраст пациента, наличие сопутствующих заболеваний, лабораторные показатели, интегральные шкалы оценки органных нарушений и риска специфических осложнений, — все они могут быть полезны в оценке риска, и наша задача понять, какой они вносят вклад в нашей популяции. Именно поэтому важно включить в регистр максимальное разнообразие оперативных вмешательств.
Операции на печени так же, как и другие операции на верхнем этаже брюшной полости, связаны с риском неблагоприятного исхода выше, чем средний в общехирургической популяции (0,6 % летальность и 16 % частота осложнений). Безусловно, при экстренных операциях на гепатобилиарной зоне риск еще выше и во многом зависит от причины и тяжести основного и сопутствующих заболеваний, увеличиваясь при наличии печеночной недостаточности (летальность при экстренных операциях на печени варьирует от 7 до 27 %, а частота осложнений — от 21 до 35 %) [6, 7].
Частота кардиохирургических операций при условии высокой распространенности болезней системы кровообращения как социально значимой патологии среди населения РФ не имеет тенденции к снижению, т. к. на фоне относительной стабилизации общей смертности населения от всех причин показатели смертности от ишемической болезни сердца и от цереброваскулярных заболеваний не имеют стойкой тенденции к снижению. Особое внимание следует обратить на рост числа пациентов с коморбидностью и увеличение доли пациентов пожилого и старческого возраста, которые подвергаются как отрытой, так и малоинвазивной и катетерной хирургии сердца, структурной патологии последнего и реваскуляризации брахиоцефального, коронарного и аортального бассейнов. [8–10].
Послеоперационные осложнения после кардиохирургических вмешательств распространены в зависимости от типа и срочности операции и характера основной и сопутствующей патологии, уровня доходов страны и системы здравоохранения. Как было установлено, осложнения после операции влияют на периоперационную летальность, увеличивают продолжительность нахождения пациента в отделение реанимации и интенсивной терапии, удлиняют пребывание в стационаре и увеличивают стоимость затрат на оказание медицинской помощи [11].
Выявление наиболее распространенных осложнений может помочь найти возможности для улучшения результатов лечения пациентов и оказания экономически эффективной помощи. Международная организация «Общество торакальных хирургов» (The Society of Thoracic Surgeons), которая формирует ежегодный отчет по особенностям осложнений в кардиохирургии на основании довольно большого и весьма обширного регистра операций, выделяет 5 основных послеоперационных осложнений: инсульт (1-й тип) и (или) послеоперационный делирий и послеоперационная когнитивная дисфункция (2-й тип неврологических осложнений), почечная недостаточность (определяется трехкратным и более повышением уровня креатинина или потребностью в гемодиализе), интубация трахеи и искусственная вентиляция легких более 24 ч, незапланированная повторная операция и глубокая стернальная инфекция [11].
Неврологические осложнения, связанные с операциями на сердце, варьирует с частотой от 1,2 до 9%, однако «тихие» инсульты без выраженной клинико-неврологической симптоматики достигают, по данным проведенной магнитно-резонансного томографии, 50 %. Частота послеоперационного делирия варьирует от 14 до 50 %, тогда как послеоперационная когнитивная дисфункция наблюдается с частотой не менее 25 % всех пациентов и достигает 50 % в ряде отдельных областей кардиохирургии. Данные осложнения ассоциируются с повышением частоты осложнений, летальности и увеличением финансового бремени клиники [12–14].
Острое повреждение почек после операций на сердце (связанное с кардиохирургией острое повреждение почек) встречается в форме быстрого послеоперационного ухудшения функции почек после операции, клинически и лабораторно выглядящее как значительное снижение скорости клубочковой фильтрации. Частота связанного с кардиохирургией острого повреждения почек, по данным ряда регистров, может достигать 30 %, независимо коррелируя с повышением летальности и осложнений при госпитализации. Частота диализ-зависимого связанного с кардиохирургией острого повреждения почек (ОПП) описывается как 4 % от всей частоты ОПП, однако данные пациенты считаются самой тяжелой категорией послеоперационных пациентов, требующих лечения в отделении реанимации. Даже в случае восстановления функции почек после операции и нормализации показателя скорости клубочковой фильтрации, отдаленная выживаемость в течение 10 лет после операции достоверно меньше по сравнению с пациентами, не имеющими ОПП после операции [15–19].
Спектр легочных осложнений в послеоперационный период после операций на сердце варьирует от ателектазов вследствие отказа от искусственной вентиляции на основном этапе перфузии до развития острого респираторного дистресс-синдрома как следствие ишемии и реперфузии и факта проведения искусственного кровообращения и пережатия аорты и присоединения глобальных триггеров острого респираторного дистресс-синдрома (таких как острая кровопотеря, потребность в массивных гемотрансфузиях). Частота легочных осложнений достигает 9,1 %, что сопровождается летальностью 15,5 % против 2,4 % в группе с отсутствием легочных осложнений. Частота острого респираторного дистресс-синдрома достигает 0,5 % от всех пациентов, однако частота летальности могла достигать 90 % [20–22].
Инфекционные осложнения у кардиохирургических пациентов встречаются с частотой от 5 до 21 %, инфекции могут вызывать увеличение послеоперационного койко-дня, а также примерно в 5 раз увеличивают вероятность частоты летального исхода. Несомненным является и финансово негативное следствие развития любой инфекции в ходе госпитализации кардиохирургического пациента. По частоте встречаемости инфекционные осложнения варьируют: 22 % составляют инфекции катетеров и иных устройств, имплантированных на постоянной или временной основе, 27 % составляют инфекции области хирургического вмешательств — поверхностные и глубокие, максимальной частоты достигают инфекции легких (до 60 % всех случаев послеоперационной инфекции [23–25].
Отдельным осложнением, связанным как с особенностью выполнения кардиоторакальных операций, так и проведением экстракорпоральной перфузии со специфическим воздействием на тромбоциты, гемодилюцией, созданием временного состояния искусственной гемофилии, а также приемом пациентов препаратами, активно влияющими на систему гемостаза, является проблема послеоперационных кровотечений. Частота подобных осложнений варьирует от избыточного темпа дренажных потерь до потребности в реоперации, что, несомненно, влияет на частоту инфекционных осложнений, увеличивает длительность госпитализации и финансовое бремя лечения больного [26–29].
В России организация помощи пациентам с сосудистыми заболеваниями, требующими хирургического вмешательства, основана на этапности и преемственности ведения. Особое внимание следует обратить на рост числа пациентов с коморбидностью и увеличение доли пациентов пожилого и старческого возраста, которые подвергаются сосудистым операциям [8–10, 30, 31].
Атеросклеротический стеноз и патологическая извитость экстракраниальных отделов сонных артерий, существенно сужающие их просвет, являются одними из важнейших факторов риска ишемического инсульта. Каротидная эндартерэктомия (КЭАЭ) и стентирование служат эффективными методами профилактики инсульта [9–10]. Крупные рандомизированные исследования подтвердили эффективность КЭАЭ у пациентов с имеющимися симптомами цереброваскулярного поражения при степени стеноза сонных артерий от 50 до 99 % [32–34]. Своевременное устранение стеноза каротидных артерий может предупредить от 10 до 20 % от всех случаев инсульта [35, 36]. Учитывая относительно высокую частоту интра- и послеоперационных осложнений КЭАЭ, достигающую 5–6 %, это вмешательство предъявляет высокие требования к качеству и безопасности анестезиологического пособия [36]. Специфичные осложнения КЭАЭ включают периоперационную ишемию головного мозга, синдром церебральной гиперперфузии, послеоперационное кровотечение и др. [37]. Ишемические нарушения и гиперперфузия головного мозга могут вести к существенным неврологическим последствиям и нарушению когнитивных функций [38].
Одной их самых многочисленных групп больных, которые в настоящее время направляются к сосудистому хирургу, являются больные с заболеваниями артерий нижних конечностей. Несмотря на значительные успехи сосудистой хирургии, в т. ч. эндоваскулярной, в целом ряде случаев на фоне ее проведения могут встречаться различные осложнения [8–10]. После реконструктивных операций на брюшной аорте и артериях нижних конечностей примерно у 1–3 % больных возникают кровотечения. Источником кровотечения чаще всего служат сосудистые анастомозы, ветви аутовенозного шунта, а также мелкие сосуды операционной раны или искусственного канала, в котором проходит сосудистый протез. Хирургический источник кровотечения требует дифференцировки с коагулопатией, особенно на фоне приема дезагрегантов и антикоагулянтов [39].
Острый тромбоз артерий и сосудистых протезов развивается чаще в ближайшие 7 сут послеоперационного периода. Частота острого тромбоза после восстановительных операций на брюшном отделе аорты и артериях нижних конечностей варьирует от 5 до 30 %. Реже это осложнение возникает после аорто-подвздошных, чем бедренно-подколенных реконструкций. Ошибки хирургической техники представляют самую частую причину острого тромбоза. Поскольку основной причиной острого тромбоза сосудистых протезов являются хирургические ошибки, требуется повторная операция, которая заключается в тромбэктомии и устранении причины тромбоза. Тем не менее у больных с нестабильной гемодинамикой или инфарктом миокарда, дисфункцией системы дыхания, полиорганной недостаточностью реоперация сопровождается высокой частотой летальных исходов [31, 39].
ОПП может развиться после всех сосудистых операций, но чаще всего после операций на аорте. После плановых сосудистых операций частота ОПП колеблется от 1 до 8 %, а после экстренных — от 8 до 46 %, при этом летальность достигает 40 %. Вероятность развития ОПП повышают такие частые у сосудистых больных факторы риска, как хроническая почечная недостаточность, гипертония, сахарный диабет, стенозирование почечных артерий [40].
Инфаркт миокарда во время или после сосудистых операций возникает в 8 раз чаще у больных с исходной кардиальной патологией. Послеоперационная летальность от инфаркта миокарда у сосудистых больных колеблется в пределах 65–83 %. В этой связи приобретают огромное значение предоперационная оценка состояния функции сердца и адекватный мониторинг гемодинамики. Как показал ряд исследований, 27 % сосудистых больных нуждаются в увеличении преднагрузки и 40 % — в снижении постнагрузки и фармакологической корректировке сердечного ритма и сократимости миокарда [31].
Дыхательная недостаточность различной степени тяжести развивается примерно у 10 % больных после сосудистых операций на фоне сопутствующих респираторных заболеваний, ателектазов, пневмонии, отека легких и другой патологии. Успешная борьба с этим осложнением возможна только при постоянном контроле и своевременной коррекции дыхательной механики, оксигенации, вентиляции и перфузии [30].
Специфические осложнения могут возникать уже во время самой сосудистой операции, но остаются незамеченными и проявляются в раннем послеоперационном периоде. Характерным осложнением после операций на брюшной аорте является ишемия кишечника. По литературным данным, частота ишемического колита колеблется от 0,2 до 10 %, составляя в среднем 2 %. Летальность при этом осложнении находится в пределах от 50 до 90 %. Острая ишемия спинного мозга встречается примерно у 0,2 % всех оперированных на брюшной аорте больных, но при резекции аневризмы брюшной аорты ее частота увеличивается в 10 раз. Причинами ишемии спинного мозга служат высокое пережатие брюшной аорты (чаще необходимое при резекции аневризмы), большая кровопотеря и длительная гипотония, отклонения в вариантах кровообращения спинного мозга [31, 41].
Частота операций при заболеваниях и травмах центральной нервной системы неуклонно растет, в т. ч. за счет расширения показаний у пациентов с коморбидной патологией и возрастными изменениями, которых подвергают как отрытым, так и малоинвазивым вмешательствам [42].
Безусловно, большая часть послеоперационных осложнений во время и после нейрохирургических вмешательств связана непосредственно с манипуляциями на головном и спинном мозге. Их частота, в зависимости от основной патологии, выраженности неврологических расстройств, может достигать 55–70 %. Однако ряд осложнений у данной категории пациентов может быть связан с особенностями периоперационного ведения, что также зависит от основной патологии, выраженности неврологических и соматических функциональных расстройств [43]. Так, частота послеоперационных гематом после удаления объемных образований опухолевого генеза составляет от 4 до 16 %. Ряд осложнений следует относить к предотвратимым, другие являются закономерными и часто сложно прогнозируемы [3].
Специфическими для пациентов с нейрохирургической патологией осложнениями в периоперационном периоде считают позиционные, обусловленные вынужденным положением на операционном столе и неврологическим дефицитом (около 0,5 %), инфекционные, прежде всего локализованные в головном и спинном мозге и оболочках (не менее 3 %), реже развитие центральных патологических синдромов, усугубляющих соматическую патологию и формирующих новые патогенетические механизмы для декомпенсации состояния.
Известно, что любые периоперационные осложнения приводят к снижению эффективности медицинской помощи, увеличивают продолжительность нахождения пациента в отделении реанимации и интенсивной терапии, стационаре в целом, увеличивают стоимость затрат на оказание медицинской помощи [2].
Исследований, посвященных комплексной оценке исходов пациентов с нейрохирургической патологией, обнаружить не удалось. Чаще проводили сравнительный анализ различных методов оперативного лечения и анестезиологического обеспечения при конкретной патологии в хорошо рандомизированной выборке [44]. Закономерно и то, что обобщения исходов, к примеру, для пациентов неотложной и плановой медицинской помощи в нейрохирургическом стационаре существенно разнятся, поскольку частота осложнений у пациентов, требующих длительной интенсивной терапии, приближается к 100 %.
С учетом специфики нейрохирургических вмешательств при анализе исходов оперативного лечения следует отдельно выделять факты усугубления неврологического дефицита, особенно приводящие к инвалидизации с низким реабилитационным потенциалом, частоту развития гнойно-воспалительных осложнений в зоне оперативного вмешательства, а также частоту присоединения системных инфекционных реакций (сепсиса), обусловленных развитием синдрома полиорганной недостаточности [45].
Также следует анализировать отдельно уровень оказания нейрохирургической помощи, потому что исходы оперативного лечения существенно зависят от оснащенности центра, квалификации бригады, технологичности выполнения отдельных видов вмешательств. Данные показатели могут рассматриваться как атрибутивные применительно к нейрохирургической патологии в дополнение к общим для всей анализируемой выборки [1, 46, 47].
Ведущей причиной смерти среди всех онкологических заболеваний является рак легкого, ежегодно уносящий жизни более 2 млн человек по всему миру [48]. Соответственно, с каждым годом растет число торакальных операций: по данным за 2023 г., более 75 % торакальных операций в Европейском союзе выполняются по поводу злокачественных новообразований, при этом 96 % от всех торакальных операций — вмешательства с резекцией легочной паренхимы [49]. Согласно недавнему исследованию [50], послеоперационные осложнения возникли у более чем 63 % из 488 прооперированных торакальных пациентов. По структуре ведущее место среди осложнений, требующих вмешательства (уровень 2+ по классификации Clavien—Dindo), составляли острая задержка мочи (16,4 %), продленный сброс воздуха (10,7 %), нарушения ритма сердца (6,8 %). Более 41 % от всех осложнений занимали респираторные. Наиболее частой причиной перевода пациента в отделение анестезиологии, реанимации и интенсивной терапии (ОАРИТ) (36,4 %), так же как и наиболее распространенной причиной летального исхода (83 %), стала дыхательная недостаточность. Среди всех областей некардиальной хирургии торакальная остается одной из ведущих и по риску развития периоперационного инфаркта миокарда, который составляет более 1,5 тысячи случаев на каждые 100 тысяч прооперированных пациентов, уступая лишь кардиохирургическим вмешательствам и операциям по трансплантации органов и тканей [51].
К факторам риска развития осложнений после торакальных вмешательств, согласно современным данным, следует отнести выполнение торакотомного хирургического доступа (p = 0,044), предоперационное нарушение функции легких (p = 0,028) [52, 53], функциональный статус пациента по шкале ASA (American Society of Anesthesiologists) ≥ III класса, оперативное вмешательство в правой половине грудной клетки, предоперационный уровень сатурации при дыхании воздухом менее 96 % [54]. При выполнении любых некардиальных операций важно учитывать пожилой возраст, сниженную толерантность к физической нагрузке и наличие сердечно-сосудистых заболеваний в анамнезе [55], однако, по последним данным, более точным предиктором развития осложнений для торакальных пациентов служит не календарный, а биологический возраст, т. е. степень «дряхлости» пациента, а также прогнозируемое после операции качество жизни [56]. Кроме того, крайне важен грамотный отбор пациентов на подобные вмешательства, использование параметров протективной искусственной вентиляции легких (ИВЛ) для избежания вентилятор-ассоциированного повреждения легких, применение регионарных методик анестезии, целенаправленная терапия с поддержанием адекватных параметров гемодинамики, оптимизацией сердечного выброса и инфузионной терапии [57].
В экстренной травматологии применяются методы как нейроаксиальной, так и общей анестезии. Риск хирургических и анестезиологических осложнений может быть высоким и зависит от тяжести травмы, наличия шоковых и церебральных нарушений, коморбидного статуса пациента, а также времени от травмы до начала оперативного вмешательства [58]. Летальность при операциях по поводу сочетанной травмы в травмцентрах I уровня по РФ составляет 5,4 %, летальность при доминировании травм грудной клетки достигает 15–17 %, при доминировании черепно-мозговой травмы — 20 % [59]. Спектр и риск анестезиологических и хирургических осложнений у данной категории пациентов — один из самых высоких [60]. Наряду с осложнениями, характерными для других хирургических областей медицины, высок риск развития жировой эмболии и синдром имплантации костного цемента [61, 62].
При операциях в плановой травматологии и ортопедии используются следующие методы анестезии: спинальная анестезия с послеоперационной опиоидной аналгезией или послеоперационными сенсорными блокадами, эпидуральная или спинально-эпидуральная комбинированная анестезия с пролонгацией аналгезии в послеоперационном периоде, общая анестезия с послеоперационным введением опиоидов, а также одновременная сенсорная блокада в сочетании с общей анестезией или седацией. Значительно чаще применяются методы нейроаксиальной анестезии [63]. При этом риск развития хирургических и анестезиологических осложнений существенно ниже в сравнении с экстренной травматологией. Осложнения развиваются у 1 % молодых людей и у 2,5 % пожилых пациентов. При эндопротезировании крупных суставов вывих головки протеза развивается примерно в 0,4–17 % случаев, воспалительные процессы и септическое состояние — в 1,5–6 %, тромбоэмболия и жировая эмболия — до 10 % [64]. Большое значение имеет сопутствующая патология и возраст пациента [65]. Уровень летальности при данных операциях невысок, но к концу первого года может достигать 3 и более процентов [66].
Челюстно-лицевая хирургия включает в себя широкий спектр вмешательств на голове и шее, в полости рта — от удаления зубов до сложных реконструктивных операций со свободным лоскутом, вскрытия абсцессов и флегмон лица и шеи. Большое значение имеет предоперационная оценка, которая включает уточнение анамнеза, сопутствующих заболеваний, постоянного приема лекарственных средств. Все пациенты должны пройти предоперационное обследование, также необходимо уточнить данные по приему пищи и жидкости, наличие дисфагии, оценить проходимость дыхательных путей и риски развития нарушений в периоперационном периоде [67].
Современные методы анестезии, применения оборудования для мониторинга, безопасные анестетики заметно снизили риски развития осложнений. Однако встречаются нежелательные реакции, связанные с анестезией и оперативным вмешательством, включающие рвоту, сухость во рту, боль в горле, тошноту, боли в мышцах, зуд, дрожь, сонливость, легкую охриплость голоса, легкую дисфагию, и инциденты, такие как повреждение зубов, повреждение периферических нервов и поверхностный тромбоз [67–69].
Особую настороженность должны вызывать пациенты с риском нарушения проходимости верхних дыхательных путей. В челюстно-лицевой хирургии выделяют несколько факторов, влияющих на поддержание проходимости респираторного тракта: анатомические особенности, аномалии развития или патологические состояния верхних дыхательных путей; затрудненный контроль за дыхательными путями и особенности положения пациентов на операционном столе; вмешательства на дыхательных путях. В этой связи проходимость верхних дыхательных путей и обеспечение адекватного газообмена — важная задача во время и после оперативного вмешательства [70]. Оценка по шкале Маллампати [71] и другие тесты [72] у пациентов с деформацией лицевого скелета и нарушением открывания рта не дает гарантии в прогнозировании рисков, связанных с интубацией трахеи [73]. Именно поэтому возможны инциденты при проведении вентиляции легких, поддержании оксигенации, интубации трахеи в связи с неадекватной оценкой врачом — анестезиологом-реаниматологом.
Эндокринная хирургия включает в себя лечение заболеваний органов внутренней секреции, причем если частоту осложнений при операциях на надпочечниках и поджелудочной железе можно рассматривать с позиций абдоминальной хирургии, то вмешательства на щитовидной железе имеют ряд характерных особенностей. Как большие (послеоперационное кровотечение, повреждение возвратных гортанных нервов, дисфония, гипопаратиреоз и др.), так и малые (серома, пневмоторакс, послеоперационные рубцы) осложнения послеоперационного периода встречаются у больных с заболеваниями щитовидной железы и околощитовидных желез довольно часто (2–10 %) и в немалой степени зависят от объема вмешательства и хирургической техники [6, 7, 74–77].
Наиболее частым специфическим осложнением операций на щитовидной железе является поражение возвратных гортанных нервов, проявляющееся нарушениями фонации и (или) дыхания. Средняя частота повреждения возвратных гортанных нервов и дисфонии оценивается в 2,5 % случаев. По статистике разных авторов, повреждение возвратного нерва происходит в 0,3–15 %. Эти осложнения находятся в прямой зависимости от тяжести и объема вмешательства, хирургической техники и тщательности ларингологического контроля состояния голосовых связок [59, 76–80]. Еще одна не менее важная проблема — повреждение околощитовидных желез в 3,5–34,2 % с развитием гипопаратиреоза в 2,5–20,1 % случаев. Грубые послеоперационные нарушения функции околощитовидных желез проявляются клинически хорошо известной симптоматикой (онемение губ, покалывания кончиков пальцев, судороги). Субклинический гипопаратиреоз можно выявить только лабораторными методами (определение концентрации кальция). Следует различать временный и стойкий гипопаратиреоз, их частота, по данным литературы, существенно разнится — 2,4 и 15%, а средняя частота перманентной гипокальциемии наблюдается в 3,75 % случаев. Важно вовремя начать адекватное лечение, поскольку в его отсутствие возможен летальный исход. Другое нарушение — тиреотоксический криз, избежать развития которого можно при устранении тиреотоксикоза до хирургического вмешательства [74, 78, 81–87]. Нередко возникают осложнения, связанные с повреждением щитовидных артерий (0,3–5 %), что обусловлено вариабельностью топографии данных анатомических структур. В ближайшем послеоперационном периоде возможно также развитие кровотечения или образование гематомы. К стандартным осложнениям можно отнести свищи в зоне операции, как правило, лигатурные, в очень редких случаях — наружные трахеальные свищи как результат слишком сильной коагуляции трахеи [74, 88–91]. К более редким осложнениям относятся серома, пневмоторакс, пересечение пищевода, повреждение крупных нервов и магистральных сосудов шеи. Особо следует отметить лимфорею при повреждении грудного лимфатического протока в терминальной его части, что происходит из-за плохой визуализации последнего или отсутствия у оперирующих хирургов данных о топографо-анатомических вариантах его расположения [74, 88–91].
По последним данным, рак молочной железы занимает вторую позицию в структуре всех злокачественных новообразований и является ведущей причиной онкологической заболеваемости у женщин. Из 10 млн новых случаев злокачественных новообразований около 10–12 % приходится на молочную железу [92]. В России в структуре заболеваемости злокачественными новообразованиями у женского населения рак молочной железы занимает первое место [93, 94].
Несмотря на то что при операциях по поводу рака молочной железы осложнения отмечены достаточно редко (8,3 %), а летальные исходы встречаются в 0,1 % случаев [1, 95–97], большое количество хирургических вмешательств при данном типе заболевания (в абсолютном значении) диктует необходимость проведения исследований, направленных на уменьшение количества осложнений.
Урологические операции занимают одно из первых мест в структуре оперативных вмешательств. В исследованиях сообщается о различной частоте послеоперационных осложнений, что связано с различными дефинициями исходов и различной тяжестью урологических операций. Так, в международном исследовании ISOS частота послеоперационных осложнений после урологических операций и на почках составила 14,8 % и летальность 0,2 % [1], что ниже средних значений. В подобном исследовании, проведенном в странах Африки, частота осложнений после аналогичных операций составила 5,5 % и 0,05 % [3].
Урологические операции неоднородны по своей тяжести, травматичности, соответственно, и по частоте неблагоприятного исхода. Частота тяжелых осложнений после уретероскопических операций составила 2,4 % [98], в то время как после радикальной простатэктомии частота тяжелых осложнений была 15,6 % [99].
Урологические операции нередко сопряжены с наличием факторов риска, увеличивающих вероятность неблагоприятного исхода, — нефизиологичное положение (в частности, положение Тренделенбурга), особенно выраженное при роботизированных методах, онкологический характер заболевания, пожилой возраст, имеющаяся инфекция, нарушение уродинамики и снижение функции почек. Все эти факторы потенциально увеличивают риск послеоперационных осложнений.
Как правило, экстренные операции связаны с более высоким риском летального исхода — 0,6 % [100] и осложнений — 22 % [101].
Периоперационные осложнения в гинекологической хирургии крайне редки, несмотря на использование всех хирургических технологий (открытый доступ, лапароскопия, робот-ассистированные операции) и методов анестезии. Широкий спектр гинекологических заболеваний (матка, яичники, органы малого таза, доброкачественные и злокачественные опухоли, аномальные маточные кровотечения, гнойно-септические заболевания, ранние сроки беременности — прерывание беременности, эктопическая беременность, вспомогательные репродуктивные технологии), хирургические вмешательства и анестезия в стационарных и амбулаторных условиях и широкий возрастной диапазон не позволяют оценить периоперационные осложнения в единой базе, и анализ осложнений в первую очередь касается конкретных заболеваний [102–110]. Радикально отличаются операции в гинекологической хирургии и по травматичности. Перекрестный анализ Национальной программы повышения качества хирургии Американского колледжа хирургов (American College of Surgeons National Surgical Quality Improvement Program) показал, что общая распространенность сложных 30-дневных тяжелых послеоперационных осложнений в гинекологии составила 3,7 % [81]. При ретроспективном анализе лапароскопических вмешательств у 3351 пациентки показано развитие 5,6 % интраоперационных и 6,5 % послеоперационных осложнений [82]. Методы анестезии и интенсивной терапии и принципы ускоренного восстановления после операции [111–117] и соответствующие осложнения в гинекологической хирургии также практически не отличаются от абдоминальной хирургии, онкологии, гнойной хирургии и т. д. (риск аспирации, трудные дыхательные пути, аналгезия, профилактика гнойно-септических осложнений, венозных тромбоэмболических осложнений, геморрагический шок, сопутствующие заболевания и др.). Особая ответственность лежит на участниках гинекологических операций на ранних сроках беременности, а также при хирургических операциях во время беременности, поскольку любые осложнения и неблагоприятные исходы учитываются и анализируются отдельно.
В течение последних десятилетий материнская смертность, связанная с анестезией, значительно снизалась, и в Российской Федерации регистрируются единичные случаи в течение года. В целом материнская смертность имеет тенденцию к снижению и в мировой практике, началась регистрация так называемых «едва не умерших» — «near miss» [118–120], а в РФ — критических состояний в акушерстве. С другой стороны, отмечается рост частоты операции кесарева сечения во всем мире [121–124]. По данным ВОЗ, в течение последних 30 лет доля операции кесарево сечение повысилась во всем мире, достигнув максимального уровня в текущем десятилетии, и приблизилась к 25–30 % в экономически развитых странах [123, 125]. В России частота кесарева сечения колеблется от 16 до 27 %, достигая в крупных перинатальных центрах 40–60 % [126]. В связи с этим растет риск и периоперационных осложнений, связанных прежде всего с послеродовыми кровотечениями, инфекциями и венозными тромбоэмболическими осложнениями [127]. Нельзя не отметить, что частота регионарных методов анестезии в акушерстве достигает 85–92 % [128–131]. При такой частоте нейроаксиальных методик у анестезиологов теряется навык проведения общей анестезии, что способствуют росту ряда осложнений, связанных с трудными дыхательными путями, аспирацией и регургитацией [132, 133]. В современном акушерстве отмечается увеличение среднего возраста пациенток, соответственно растет частота встречаемости беременных с коморбидными состояниями, развивается репродуктивная медицина, увеличивается количество экстракорпоральных методов оплодотворения, что, в свою очередь, увеличивает риск развития неблагоприятных исходов и осложнений [82, 134].
[1] International Surgical Outcomes Study group. Global patient outcomes after elective surgery: prospective cohort study in 27 low-, middle- and high-income countries. Br J Anaesth. 2016; 117(5): 601–609. DOI: 10.1093/bja/aew316
[2] Pearse R.M., Moreno R.P., Bauer P., et al. Mortality after surgery in Europe: a 7 day cohort study. Lancet. 2012; 380(9847): 1059–65. DOI: 10.1016/S0140-6736(12)61148-9
[3] Biccard B.M., Madiba T.E., Kluytset H.L., et al. Perioperative patient outcomes in the African Surgical Outcomes Study: a 7-day prospective observational cohort study. Lancet. 2018; 391(10130): 1589–1598. DOI: 10.1016/S0140-6736(18)30001-1
[4] Kim M., Wall M.M., Li G. Risk stratification for major postoperative complications in patients undergoing intra-abdominal general surgery using latent class analysis. Anesth. Analg. 2018; 126: 848–57. DOI: 10.1213/ANE.0000000000002345
[5] Simões C.M., Carmona M.J.C., Hajjar L.A., et al. Predictors of major complications after elective abdominal surgery in cancer patients. BMC Anesthesiol. 2018; 18(1): 49. DOI: 10.1186/s12871-018-0516-6
[6] Cauley C.E., Panizales M.T., Reznor G., et al. Outcomes after emergency abdominal surgery in patients with advanced cancer: Opportunities to reduce complications and improve palliative care. J Trauma Acute Care Surg. 2015; 79(3): 399–406. DOI: 10.1097/TA.0000000000000764.
[7] Brooks A., Joyce D., La Valle A., et al. Improvements over time for patients following liver trauma: A 17-year observational study. Front Surg. 2023; 10: 1124682. DOI: 10.3389/fsurg.2023.1124682.
[8] Паспорт национального проекта «Здравоохранение» (утвержден Президиумом Совета при Президенте РФ по стратегическому развитию и национальным проектам, протокол от 24.12.2018 № 16). Доступ от 02.11.2023. Доступно по http://static.government.ru/media/files/gWYJ4OsAhPOweWaJk1prKDEpregEcduI.pdf [Passport of the national project “Healthcare” (approved by the Presidium of the Council under the President of the Russian Federation for Strategic Development and National Projects, protocol dated December 24, 2018 No. 16) Accessed November 2, 2023. Available at http://static.government.ru/media/files/gWYJ4OsAhPOweWaJk1prKDEpregEcduI.pdf (In Russ)]
[9] Федеральный проект «Борьба с сердечно-сосудистыми заболеваниями» (утвержден Президиумом Совета при Президенте РФ по стратегическому развитию и национальным проектам, протокол от 24.12.2018 № 16). Доступ от 02.11.2023. Доступно по https://static-0.minzdrav.gov.ru/system/attachments/attaches/000/046/710/original/FP_Bor'ba_s_serdechno-sosudistymi_zabolevaniyami.pdf?1565344425 [Federal project “Combating Cardiovascular Diseases” (approved by the Presidium of the Council under the President of the Russian Federation for Strategic Development and National Projects, protocol No. 16 dated December 24, 2018). Accessed 11/02/2023. Available at https://static-0.minzdrav.gov.ru/system/attachments/attaches/000/046/710/original/FP_Bor'ba_s_serdechno-sosudistymi_zabolevaniyami.pdf?1565344425 (In Russ)]
[10] Федеральная служба государственной статистики. Доступ от 02.11.2023. Доступно по https://rosstat.gov.ru/ [Federal State Statistics Service. Accessed 11/02/2023. Available at https://rosstat.gov.ru/ (In Russ)]
[11] Crawford T.C., Magruder J.T., Grimm J.C., et al. Complications After Cardiac Operations: All Are Not Created Equal. Ann Thorac Surg. 2017; 103(1): 32–40. DOI: 10.1016/j.athoracsur.2016.10.022
[12] Newman M.F., Mathew J.P., Grocott H.P., et al. Central nervous system injury associated with cardiac surgery. Lancet 2006; 19: 694–703.
[13] Berger M., Terrando N., Smith S.K., et al. Neurocognitive Function after Cardiac Surgery: From Phenotypes to Mechanisms. Anesthesiology. 2018; 129(4): 829–851. DOI: 10.1097/ALN.0000000000002194
[14] Selnes O.A., Gottesman R.F., Grega M.A., et al. Cognitive and neurologic outcomes after coronary-artery bypass surgery. N Engl J Med 2012; 366: 250–257.
[15] Wijeysundera D.N., Karkouti K., Dupuis J.Y., et al. Derivation and validation of a simplified predictive index for renal replacement therapy after cardiac surgery. JAMA. 2007; 297: 1801–1809. DOI:10.1001/jama.297.16.1801
[16] Mehta R.H., Grab J.D., O’Brien S.M., et al. Bedside tool for predicting. the risk of postoperative dialysis in patients undergoing cardiac surgery. Circulation. 2006; 114: 2208–2216; quiz. DOI: 10.1161/CIRCULATIONAHA.106.635573
[17] Thakar C.V., Arrigain S., Worley S., et al. Clinical score to predict acute renal failure after cardiac surgery. J Am Soc Nephrol. 2005; 16: 162–168. DOI: 10.1681/ASN.2004040331
[18] Lassnigg A., Schmidlin D., Mouhieddine M., et al. Minimal changes of serum creatinine predict prognosis in patients after cardiothoracic surgery: a prospective cohort study. J Am Soc Nephrol. 2004; 15: 1597–1605. DOI: 10.1097/01.asn.0000130340.93930.dd
[19] Karkouti K., Wijeysundera D.N., Yau T.M., et al. Acute kidney injury after cardiac surgery: focus on modifiable risk factors. Circulation. 2009; 119: 495–502. DOI: 10.1161/CIRCULATIONAHA.108.786913.
[20] Filsoufi F., Rahmanian P.B., Castillo J.G., et al. Predictors and early and late outcomes of respiratory failure in contemporary cardiac surgery. Chest. 2008; 133(3): 713–721. DOI: 10.1378/chest.07-1028
[21] Kogan A., Preisman S., Levin S., et al. Adult respiratory distress syndrome following cardiac surgery. J Card Surg. 2014; 29: 41–6.
[22] Fowler V.G. Jr, O'Brien S.M., Muhlbaier L.H., et al. Clinical predictors of major infections after cardiac surgery. Circulation. 2005; 112: I358–365. DOI: 10.1161/CIRCULATIONAHA.104.525790
[23] Jenney A.W., Harrington G.A., Russo P.L., et al. Cost of surgical site infections following coronary. artery bypass surgery. ANZ J Surg. 2001; 71: 662–664. DOI: 10.1046/j.1445-1433.2001.02225.x
[24] Michalopoulos A., Geroulanos S., Rosmarakis E.S., et al. Frequency, characteristics, and predictors of microbiologically documented nosocomial infections after cardiac surgery. Eur J Cardiothorac Surg. 2006; 29(4): 456–460. DOI: 10.1016/j.ejcts.2005.12.035
[25] Berríos-Torres S.I., Umscheid C.A., Bratzler D.W., et al. Centers for Disease Control and Prevention Guideline for the prevention of surgical site infection, 2017. JAMA Surg. 2017; 152: 784–791. DOI: 10.1001/jamasurg.2017.0904
[26] Jimenez Rivera J.J., Iribarren J.L., Raya J.M., et al. Factors associated with excessive bleeding in cardiopulmonary bypass patients: a nested case-control study. J Cardiothorac Surg. 2007; 2: 17. DOI: 10.1186/1749-8090-2-17
[27] Biancari F., Tauriainen T., Perrotti A., et al. Bleeding, transfusion and the risk of stroke after coronary surgery: A prospective cohort study of 2357 patients. Int J Surg. 2016; 32: 50–57. DOI: 10.1016/j.ijsu.2016.06.032
[28] Laga S., Bollen H., Arnout J., et al. Heparin influences human platelet behavior in cardiac surgery with or without cardiopulmonary bypass. Artif Organs. 2005; 29(7): 541–546. DOI: 10.1111/j.1525-1594.2005.29090.x
[29] Varghese L.C.S, Unni C.M, Mukundan L.C.N, et al. Platelet functions in cardiopulmonary bypass surgery. Med J Armed Forces India. 2005; 61: 316–321.
[30] Клиническая ангиология: Руководство для врачей в двух томах. А.В. Покровский и др. М.: Медицина, 2004; 1: 808 [Clinical angiology: A guide for doctors in two volumes. A.V. Pokrovsky, et al. M.: Medicine. 2004; 1: 808 (In Russ)]
[31] Сердечно-сосудистая хирургия. Под ред. В.И. Бураковского и Л.А. Бокерия. М.: НЦССХ им. А.Н. Бакулева РАМН. 2005; 560. [Cardiovascular surgery. Eds: V.I. Burakovsky and L.A. Boqueria. M.: NTsSSKh im. A. N. Bakuleva RAMS. 2005; 560. (In Russ)]
[32] Mukherjee D., Patil C.G. Epidemiology and the global burden of stroke. World Neurosurg 2011; 76: S85–S90.
[33] Yadav J.S., Wholey M.H., Kuntz R.E., et al. Protected carotidartery stenting versus endarterectomy in high-risk patients. N Engl J Med 2004; 351: 1493–1501.
[34] Randomised trial of endarterectomy for recently symptomatic carotid stenosis: final results of the MRC European Carotid Surgery Trial (ECST). Lancet 1998; 351: 1379–1387.
[35] Rubin M.N., Barrett K.M., Brott T.G., Meschia J.F. Asymptomatic carotid stenosis: What we can learn from the next generation of randomized clinical trials. JRSM Cardiovasc Dis 2014; 3: 2048004014529419.
[36] Шмигельский А.В., Лубнин А.Ю. Анестезия при каротидной эндартерэктомии. Анестезиология и реаниматология 2008; 2: 47–57. [Shmigelsky A.V., Lubnin A.Yu. Anesthesia for carotid endarterectomy. Anesthesiology and Reanimatology 2008; 2: 47–57. (In Russ)]
[37] Ахмедов А.Д., Усачев Д.Ю., Лукшин В.А. и др. Каротидная эндартерэктомия у больных с высоким хирургическим риском. Вопросы нейрохирургии имени Н.Н. Бурденко. 2013; 77(4): 36–42. [Akhmedov A.D., Usachev D.Iu., Lukshin V.A., et al. Carotid endarterectomy in patients with high surgical risk. Zhurnal Voprosy Neirokhirurgii Imeni N.N. Burdenko. 2013; 77(4): 36–42. (In Russ)]
[38] Образцов М.Ю., Кузьков В.В., Ленькин П.И. и др. Мониторинг церебральной оксигенации и когнитивной функции при каротидной эндартерэктомии: роль временного шунтирования сонной артерии. Анестезиология и реаниматология 2015; 60(3): 43–48. [Obraztsov M.Y., Kuzkov V.V., Lenkin P.I., et al. Monitoring of cerebral oxygenation and cognitive function in carotid endarterectomy: the role of transient bypass of carotid artery. Anesteziologiya I reanimatologiya. 2015; 60(3): 44–48. (In Russ)]
[39] Барбараш Л.С., Золоев Г.К., Чеченин Г.И. и др. Взаимосвязь эффективности специализированной помощи, числа случаев летальных исходов, «больших» ампутаций при хронической ишемии конечности в популяции крупного промышленного центра Кузбасса. Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Облитерирующие заболевания сосудов: проблемы и перспективы» 19–20 июня 2009 г. Кемерово. 2009; 3–4. [Barbarash L.S., Zoloev G.K., Chechenin G.I., et al. Relationship between the effectiveness of specialized care, the number of deaths, “major” amputations for chronic limb ischemia in the population of a large industrial center of Kuzbass. Materials of the All-Russian scientific and practical conference “Obliterating vascular diseases: problems and prospects” June 19–20, 2009 Kemerovo. 2009; 3–4. (In Russ)]
[40] Lassnigg A., Schmidlin D., Mouhieddine M., et al. Minimal changes of serum creatinine predict prognosis in patients after cardiothoracic surgery: a prospective cohort study. J Am Soc Nephrol. 2004; 15(6): 1597–1605. DOI: 10.1097/01.asn.0000130340.93930.dd
[41] Национальные рекомендации по ведению пациентов с заболеваниями артерий нижних конечностей. Под ред. А.В. Покровского. Москва, 2019. [National recommendations for the management of patients with diseases of the arteries of the lower extremities. Ed. A.V. Pokrovsky. Moscow, 2019. (In Russ)]
[42] Löser B., Recio Ariza O., März A., et al. Retrospective analysis of central venous catheters in elective intracranial surgery – Is there any benefit? PLoS One. 2019; 14(12): e0226641. DOI: 10.1371/journal.pone.0226641.
[43] Henneman R., Berger D.M.S., Karakullukcu M.B., et al. Surgical site complications after parotid gland surgery for benign tumors in a centralized setting: A Clavien-Dindo class cohort analysis. Eur J Surg Oncol. 2020; 46(2): 258–262. DOI: 10.1016/j.ejso.2019.10.028.
[44] Mersha A., Abat S., Temesgen T., et al. Outcome of Chronic Subdural Hematoma Treated with Single Burr Hole Under Local Anesthesia. Ethiop J Health Sci. 2020; 30(1): 101–106. DOI: 10.4314/ejhs.v30i1.13
[45] Gruenbaum B.F., Gruenbaum S.E. Neurophysiological monitoring during neurosurgery: anesthetic considerations based on outcome evidence. Curr Opin Anaesthesiol. 2019; 32(5): 580–584. DOI:10.1097/ACO.0000000000000753
[46] Pérez-Rivera C.J., Lozano-Suárez N., Velandia-Sánchez A., et al. Perioperative mortality in Colombia: perspectives of the fourth indicator in The Lancet Commission on Global Surgery — Colombian Surgical Outcomes Study (ColSOS) — a protocol for a multicentre prospective cohort study. BMJ Open. 2022; 12(11): e063182. DOI: 10.1136/bmjopen-2022-063182
[47] Jawad M., Baigi A., Oldner A., et al. Swedish surgical outcomes study (SweSOS): An observational study on 30-day and 1-year mortality after surgery. Eur J Anaesthesiol. 2016; 33(5): 317–325. DOI:10.1097/EJA.0000000000000352
[48] Roser M., Ritchie H. Cancer. Published online at OurWorldInData.org. Accessed Nov 4, 2023 Available at: https://ourworldindata.org/cancer
[49] European Society of Thoracic Surgeons, 2023 Database Annual Report. Accessed 12 Oct, 2023 Available at https://www.ests.org/ests_database/database_reports.aspx
[50] Finley C.J., Begum H.A., Pearce K., et al. The effect of major and minor complications after lung surgery on length of stay and readmission. J Patient Exp. 2022; 9:23743735221077524. DOI: 10.1177/23743735221077524.
[51] Smilowitz N.R., Gupta N., Guo Y., et al. Perioperative acute myocardial infarction associated with non-cardiac surgery. Eur Heart J. 2017; 38(31): 2409–2417. DOI: 10.1093/eurheartj/ehx313.
[52] Zhang Z., Mostofian F., Ivanovic J., et al. All grades of severity of postoperative adverse events are associated with prolonged length of stay after lung cancer resection. J Thorac Cardiovasc Surg. 2018; 155(2): 798–807. DOI: 10.1016/j.jtcvs.2017.09.094.
[53] Galata C., Karampinis I., Roessner E.D., et al. Risk factors for surgical complications after anatomic lung resections in the era of VATS and ERAS. Thorac Cancer. 2021; 12(23): 3255–3262. DOI: 10.1111/1759-7714.14197.
[54] Pipanmekaporn T., Bunchungmongkol N., Punjasawadwong Y., et al. A risk score for predicting respiratory complications after thoracic surgery. Asian Cardiovasc Thorac Ann. 2019; 27(4): 278–287. DOI: 10.1177/0218492319835994.
[55] Goldman L. Assessment of perioperative cardiac risk. N Engl J Med. 1994; 330(10): 707–709. DOI: 10.1056/NEJM199403103301010.
[56] Ehrsam J.P., Aigner C. Chirurgie des alten Menschen – Thoraxchirurgie [Surgery of old people-Thoracic surgery]. Chirurgie (Heidelb). 2023; 94(1):17–27. DOI: 10.1007/s00104-022-01772-y
[57] Kaufmann K., Heinrich S. Minimizing postoperative pulmonary complications in thoracic surgery patients. Curr Opin Anaesthesiol. 2021; 34(1): 13–19. DOI: 10.1097/ACO.0000000000000945.
[58] Jakobsen R.K., Bonde A., Sillesen M. Assessment of post-trauma complications in eight million trauma cases over a decade in the USA. Trauma Surg Acute Care Open. 2021; 6(1): e000667. DOI: 10.1136/tsaco-2020-000667
[59] Lone P.A., Wani N.A., Ain Q.U., et al. Common postoperative complications after general anesthesia in oral and maxillofacial surgery. Natl J Maxillofac Surg. 2021; 12(2): 206–210. DOI: 10.4103/njms.NJMS_66_20
[60] Найденов А.А., Есипов А.В., Фокин Ю.Н. и др. Две модели травматологических центров I уровня: опыт работы, результаты лечения пострадавших в ДТП. В кн.: Медицинская помощь при травмах. Новое в организации и технологиях. Перспективы импортозамещения в России. Сборник тезисов Пятого юбилейного конгресса с международным участием. 2020: 164–66. [Naidenov A.A., Esipov A.V., Fokin Yu.N., et al. Two models of level I trauma centers: work experience, results of treatment of victims of road accidents. In: Medical care for injuries. New in organization and technology. Prospects for import substitution in Russia. Collection of abstracts of the Fifth Anniversary Congress with international participation. 2020: 164–66. (In Russ)]
[61] Теренин М.А., Ялонецкий И.З., Прасмыцкий О.Т., Титова А.Д. Синдром имплантации костного цемента как мультидисциплинарная проблема с позиции врача-анестезиолога. Военная медицина. 2021; 4(61): 112–20. [Terenin M.A., Yalonetskii I.Z., Prasmytskii O.T., et al. Bone cement implantation syndrome as a multidisciplinary problem from the position of an anesthesiologist. Military medicine. 2021; 4(61): 112–20. (In Russ)] DOI: 10.51922/2074-5044.2021.4.112
[62] Scarpino M., Lanzo G., Lolli F., et al. From the diagnosis to the therapeutic management: Cerebral fat embolism, a clinical challenge. Int J Gen Med. 2019; 12: 39–48.
[63] Овечкин А.М., Политов М.Е., Панов Н.В. Анестезиологическое обеспечение операций тотального эндопротезирования суставов нижних конечностей – какому методу отдать предпочтение? Доктор.Ру. 2017; 6(135): 6–11. [Ovechkin A.M., Politov M.E., Panov N.V. Anesthetic management of total replacement lower limb joints: what method to choose? Doctor.Ru. 2017; 6(135): 6–11. (In Russ)]
[64] Слободской А.Б., Осинцев Е.Ю., Лежнев А.Г. Осложнения после эндопротезирования тазобедренного сустава. Вестник травматологии и ортопедии им. Н.Н. Приорова. 2011; 3: 59–63 [Slobodskoi A.B., Osintsev E.Yu., Lezhnev A.G. Complications in hip arthroplasty. Bulletin of Traumatology and Orthopedics named after. N.N. Priorov. 2011; 3: 59–63. (In Russ)]
[65] Терентьев А.М. Влияние сопутствующей патологии на характер и частоту послеоперационных осложнений при эндопротезировании тазобедренного сустава. Медицина и физическая культура: наука и практика. 2021; 3(4): 16–21. DOI: 10.20310/2658-7688-2021-3-4(12)-16-21. [Terent'ev A.M. Vliyanie soputstvuyushchej patologii na harakter i chastotu posleoperacionnyh oslozhnenij pri endoprotezirovanii tazobedrennogo sustava. Medicina i fizicheskaya kul'tura: nauka i praktika. 2021; 3(4): 16–21. DOI: 10.20310/2658-7688-2021-3-4(12)-16-21 (In Russ)]
[66] Clement N.D., Jenkins P.J., Brenkel I.J., et al. Predictors of mortality after total knee replacement: a ten-year survivorship analysis. J Bone Joint Surg Br 2012; 94: 200–204.
[67] Kim Y.K. Complications associated with orthognathic surgery. J Korean Assoc Oral Maxillofac Surg. 2017; 43(1): 3–15. DOI: 10.5125/jkaoms.2017.43.1.3.
[68] Apfel C.C., Korttila K., Abdalla M., et al. A factorial trial of six interventions for the prevention of postoperative nausea and vomiting. N Engl J Med. 2004; 350(24): 2441–2451. DOI: 10.1056/NEJMoa032196
[69] Gan T.J. Risk factors for postoperative nausea and vomiting. Anesth Analg. 2006 Jun; 102(6): 1884–1898. DOI: 10.1213/01.ANE.0000219597
[70] Cavallone L.F., Vannucci A. Review article: Extubation of the difficult airway and extubation failure. Anesth Analg. 2013; 116(2): 368–383. DOI: 10.1213/ANE.0b013e31827ab572
[71] Calder I., Picard J., Chapman M., et al. Mouth opening: a new angle. Anesthesiology. 2003 Oct; 99(4): 799–801. DOI: 10.1097/00000542-200310000-00009
[72] Shiga T., Wajima Z., Inoue T., Sakamoto A. Predicting difficult intubation in apparently normal patients: a meta-analysis of bedside screening test performance. Anesthesiology. 2005 Aug; 103(2): 429–437. DOI: 10.1097/00000542-200508000-00027
[73] Kaul R., Singh D., Prakash J., et al. Ultrasound Guided Measurement of Anterior Neck Tissue for the Prediction of Difficult Airway: A Prospective Observational Study. Rom J Anaesth Intensive Care. 2022; 28(2): 105–10. DOI: 10.2478/rjaic-2021-0018
[74] Романчишен А.Ф. Хирургия щитовидной и паращитовидной желез. СПб.: ИПК «Вести», 2009. [Romanchishen A.F. Hirurgiya shchitovidnoj i parashchitovidnoj zhelez. SPb.: IPK “Vesti”, 2009. (In Russ)]
[75] Lai E.C., Chu K.M., Lo C.Y., et al. Surgery for malignant obstructive jaundice: analysis of mortality. Surgery. 1992; 112(5): 891–6.
[76] Тотоева З.Н. Анализ осложнений после различных оперативных вмешательств на щитовидной железе. Эндоскопическая хирургия. 2014; 6: 33–7. DOI: 10.17116/endoskop2014633-37 [Totoeva Z.N. Analiz oslozhnenij posle razlichnyh operativnyh vmeshatel'stv na shchitovidnoj zheleze. Endoskopicheskaya hirurgiya. 2014; 6: 33–7. DOI: 10.17116/endoskop2014633-37 (In Russ)]
[77] Głuszkiewicz E., Sowa P., Zieliński M., et al. Prospective Assessment of Risk Factors Influencing Facial Nerve Paresis in Patients after Surgery for Parotid Gland Tumors. Medicina (Kaunas). 2022; 58(12): 1726. Published 2022 Nov 25. DOI: 10.3390/medicina58121726
[78] Marchese-Ragona R., De Filippis C., Marioni G., Staffieri A. Treatment of complications of parotid gland surgery. Acta Otorhinolaryngol Ital. 2005 Jun; 25(3):174–8.
[79] Myssiorek D. Recurrent laryngeal nerve paralysis: anatomy and etiology. Otolaryngol Clin North Am 2004; 37: 1: 25–44.
[80] Witt R.L. Comparing the long-term outcome of immediate postoperative facial nerve dysfunction and vocal fold immobility after parotid and thyroid surgery. J Voice. 2006; 20(3): 461–5. DOI: 10.1016/j.jvoice.2005.06.001
[81] Erekson E.A., Yip S.O., Ciarleglio M.M., et al. Postoperative complications after gynecologic surgery. Obstet Gynecol. 2011; 118(4): 785–93. DOI: 10.1097/AOG.0b013e31822dac5d
[82] Kaya A.C., Radosa M.P., Zimmermann J.S.M., et al. Intraoperative and postoperative complications of gynecological laparoscopic interventions: incidence and risk factors. Arch Gynecol Obstet 2021; 304(5): 1259–69. DOI: 10.1007/s00404-021-06192-7
[83] Филиппов О.С., Гусева Е.В. Материнская смертность в Российской Федерации в 2019 г. Проблемы репродукции. 2020; 26(6–2): 8–26. DOI: 10.17116/repro2020260628 [Filippov O.S., Guseva E.V. Maternal mortality in the Russian Federation in 2019. Russian Journal of Human Reproduction. 2020; 26(6–2): 8–26. DOI: 10.17116/repro2020260628 (In Russ)]
[84] Maronge L., Bogod D. Complications in obstetric anaesthesia. Anaesthesia. 2018; 73 Suppl 1: 61–6. DOI: 10.1111/anae.14141
[85] Lim G., Facco F.L., Nathan N., et al. A Review of the Impact of Obstetric Anesthesia on Maternal and Neonatal Outcomes. Anesthesiology. 2018; 129(1): 192–215. DOI: 10.1097/ALN.0000000000002182
[86] Роненсон А.М., Шифман Е.М., Куликов А.В. Неврологические осложнения в акушерской анестезиологии. Вестник акушерской анестезиологии. 2020; 4(30): 11–7. [Ronenson A.M., Shifman E.M., Kulikov A.V. Neurological complications in obstetric anesthesiology. Obstetric Anesthesia Digest 2020; 4(30): 11–7. (In Russ)]
[87] Talati V., Brown H.J., Losenegger T., et al. Patient safety and quality improvements in parotid surgery. World J Otorhinolaryngol Head Neck Surg. 2022; 8(2): 133–8. DOI: 10.1002/wjo2.50
[88] Mazzaccaro D., Righini P., Giannetta M., et al. Factors associated with perioperative mortality after late open conversion for failed endovascular aortic repair. J Cardiovasc Surg (Torino). 2023; 64(3): 297–303. DOI:10.23736/S0021-9509.22.12491-2
[89] Juneja A., Garuthara M., Talathi S., et al. Predictors of poor outcomes after lower extremity revascularization for acute limb ischemia. Vascular. 2023; 17085381231154290. DOI: 10.1177/17085381231154290
[90] Nielsen C.F., Riis C.B.S., Christensen A.L.B., et al. Superficial Parotidectomy: Impact of Postoperative Drainage. Ear Nose Throat J. 2022; 101(2): 105–9. DOI: 10.1177/0145561320942380.
[91] Yin S., Han Y., Liu Y., et al. Comparison of various surgical incisions in parotidectomy: A systematic review and network meta-analysis. Front Oncol. 2022; 12: 972498. DOI: 10.3389/fonc.2022.972498
[92] Заридзе Д.Г. Эпидемиология и скрининг рака молочной железы. Вопросы онкологии. 2002; 48(4–5): 489–95. [Zaridze D.G. Epidemiologiya i skrining raka molochnoj zhelezy. Voprosy onkologii. 2002; 48(4–5): 489–95 (In Russ)]
[93] Маммология: национальное руководство. Краткое издание. Под ред. Каприна А.Д. М.: ГЭОТАР-Медиа, 2021. [Mammologiya: nacional'noe rukovodstvo. Kratkoe izdanie. Pod red. Kaprina A.D. M.: GEOTAR-Media, 2021 (In Russ)]
[94] Urits I., Charipova K., Gress K, et al. Expanding Role of the Erector Spinae Plane Block for Postoperative and Chronic Pain Management. Curr Pain Headache Rep. 2019; 23(10): 71. DOI: 10.1007/s11916-019-0812-y
[95] Soares E.W., Nagai H.M., Bredt L.C., et al. Morbidity after conventional dissection of axillary lymph nodes in breast cancer patients. World J Surg Oncol. 2014; 12: 67. DOI: 10.1186/1477-7819-12-67.
[96] Al-Hilli Z., Wilkerson A. Breast Surgery: Management of Postoperative Complications Following Operations for Breast Cancer. Surg Clin North Am. 2021; 101(5): 845–863. DOI: 10.1016/j.suc.2021.06.014.
[97] Thalji S.Z., Cortina C.S., Guo M.S., Kong A.L. Postoperative Complications from Breast and Axillary Surgery. Surg Clin North Am. 2023; 103(1): 121–139. DOI: 10.1016/j.suc.2022.08.007.]
[98] Sugihara T., Yasunaga H., Horiguchi H., et al. A nomogram predicting severe adverse events after ureteroscopic lithotripsy: 12 372 patients in a Japanese national series. BJU Int. 2013; 111(3): 459–66.
[99] Sujenthiran A., Charman S.C., Parry M., et al. Quantifying severe urinary complications after radical prostatectomy: the development and validation of a surgical performance indicator using hospital administrative data. BJU Int. 2017; 120(2): 219–25. DOI: 10.1111/bju.13770
[100] Ahmadian A., Mizzi A., Banasiak M., et al. Cardiac manifestations of subarachnoid hemorrhage. Heart Lung Vessel. 2013; 5(3): 168–78.
[101] User Guide for the 2010 Participant Use Data File. Chicago, IL: American College of Surgeons National Surgical Quality Improvement Program, 2011. Last accessed November 11, 2023 Available at https://www.facs.org/media/rpka3vts/ug10.pdf
[102] Meyer R., Siedhoff M., Truong M., et al. Risk Factors for Major Complications Following Minimally Invasive Surgeries for Endometriosis in the United States. J Minim Invasive Gynecol. 2023: S1553-4650(23)00235-2. DOI: 10.1016/j.jmig.2023.06.002
[103] Polan R.M., Slota J.M., Barber E.L. Postoperative complications in women with ovarian cancer stratified by cytoreductive surgery outcome. J Surg Oncol. 2023. DOI: 10.1002/jso.27380
[104] Casarin J., Ghezzi F., Mueller M., et al. Surgical Outcomes and Complications of Laparoscopic Hysterectomy for Endometriosis: A Multicentric Cohort Study. J Minim Invasive Gynecol. 2023 Jul; 30(7): 587–92. DOI: 10.1016/j.jmig.2023.03.018
[105] Tanos V, Lee S.C., Alexander K., et al. Laparoscopic myomectomy complications: META analysis on RCTs and review of large cohort studies. Eur J Obstet Gynecol Reprod Biol. 2023 Aug; 287: 109–18. DOI: 10.1016/j.ejogrb.2023.06.008
[106] Güven C.M., Uysal D., Kolsuz Z., Yilmaz B. Surgical outcomes of intraabdominal versus vaginal approach for uterine manipulation during total laparoscopic hysterectomy. Medicine (Baltimore). 2023; 102(22): e33927. DOI: 10.1097/MD.0000000000033927
[107] Falcone F., Laganà A.S., Casarin J., et al. Evaluation of Peri-Operative Management in Women with Deep Endometriosis Who are Candidates for Bowel Surgery: A Survey from the Italian Society of Gynecologic Endoscopy. J Minim Invasive Gynecol. 2023; 30(6): 462–72. DOI: 10.1016/j.jmig.2023.01.020
[108] Bahrami F., Maheux-Lacroix S., Bougie O., Boutin A. Complications following surgeries for endometriosis: A systematic review protocol. PLoS One. 2023; 18(5): e0285929. DOI: 10.1371/journal.pone.0285929
[109] Inci M.G., Sehouli J., Schnura E., et al. The KORE-INNOVATION trial, a prospective controlled multi-site clinical study to implement and assess the effects of an innovative peri-operative care pathway for patients with ovarian cancer: rationale, methods and trial design. Int J Gynecol Cancer. 2023: ijgc-2023-004531. DOI: 10.1136/ijgc-2023-004531
[110] Tian Y., Yuan Q. Clinical effect of early comprehensive nursing on prevention of postoperative complications after gynecological laparoscopic surgery. Minerva Surg. 2023 Apr; 78(2): 218–20. DOI: 10.23736/S2724-5691.21.09423-5
[111] van der Meulen J.F., Fisch C., Dreessen J.R.J., et al. Procedural sedation and analgesia with propofol (PSA) for gynecologic surgery: A systematic review of the literature. Eur J Obstet Gynecol Reprod Biol. 2023; 287: 137–46. DOI: 10.1016/j.ejogrb.2023.05.035
[112] Hessami K., Welch J., Frost A., et al. Perioperative opioid dispensing and persistent use after benign hysterectomy: a systematic review and meta-analysis. Am J Obstet Gynecol. 2023; 229(1): 23–32.e3. DOI: 10.1016/j.ajog.2022.12.015
[113] Salem H., Bukhari I.A., Al Baalharith M., et al. Analgesic Efficacy of Intraoperative Superior Hypogastric Plexus (SHP) Block during Abdominal Hysterectomy: A Systematic Review and Meta-Analysis of Controlled Trials. Medicina (Kaunas). 2023; 59(5): 893. DOI: 10.3390/medicina59050893
[114] Penuela L., DBrass T.J., Tubog T.D. Use of Transversus Abdominis Plane Block in Hysterectomy: A Systematic Review. J Perianesth Nurs. 2023 Apr; 38(2): 331–8. DOI: 10.1016/j.jopan.2022.06.017
[115] Cao S., Zhang Y., Lin B., et al. Enhanced recovery after gynecological surgery: A meta-analysis of randomized controlled trials. Nurs Health Sci. 2023 Mar; 25(1): 30–43. DOI: 10.1111/nhs.13000
[116] Della Corte L., Mercorio A., Morra I., et al. Spinal Anesthesia versus General Anesthesia in Gynecological Laparoscopic Surgery: A Systematic Review and Meta-Analysis. Gynecol Obstet Invest. 2022; 87(1): 1–11. DOI: 10.1159/000521364
[117] Mathai M. Maternal Death Surveillance and Response: Looking Backward, Going Forward. Glob Health Sci Pract. 2023; 11(2): e2300099. DOI: 10.9745/GHSP-D-23-00099
[118] Silva F.X., Katz L., Cecatti J.G. Prognostic scores for prediction of maternal near miss and maternal death after admission to an intensive care unit: A narrative review. Health Care Women Int. 2022: 1–15. DOI: 10.1080/07399332.2022.2134391
[119] Heitkamp A., Meulenbroek A., van Roosmalen J., et al. Maternal mortality: near-miss events in middle-income countries, a systematic review. Bull World Health Organ. 2021; 99(10): 693–707F. DOI: 10.2471/BLT.21.285945
[120] Kumar M.M., Naik G. Maternal near miss: reaching the last mile. J Obstet Gynaecol. 2021 Jul; 41(5): 675–83. DOI: 10.1080/01443615.2020.1820467
[121] Angolile C.M., Max B.L., Mushemba J., Mashauri H.L. Global increased cesarean section rates and public health implications: A call to action. Health Sci Rep. 2023; 6(5): e1274. DOI:10.1002/hsr2.1274
[122] Баринов C.В., Биндюк А.В., Ралко В.В. и др. Прогнозирование родов через естественные родовые пути у беременных с рубцом на матке. Российский вестник акушера-гинеколога. 2016; 16(1): 51–6. [Barinov S.V., Bindyuk A.V., Ralko V.V., et al. Prediction of vaginal delivery in pregnant women with a uterine scar Russian Bulletin of Obstetrician-Gynecologist. 2016; 16(1): 51–6. (In Russ)]
[123] WHO. Caesarean section rates continue to rise, amid growing inequalities in access; 2021. https://www.who.int/news/item/16-06-2021-caesarean-section-rates-continue-to-rise-amid-growing-inequalities-in-access
[124] Акушерство: национальное руководство. Под ред. Э.К. Айламазяна, В.И. Кулакова, В.Е. Радзинского, Г.М. Савельевой. М.: ГЭОТАР-Медиа, 2014. [Akusherstvo: nacional'noe rukovodstvo. Pod red. E.K. Ajlamazyana, V.I. Kulakova, V.E. Radzinskogo, G.M. Savel'evoj. M.: GEOTAR-Media, 2014. (In Russ)]
[125] WHO statement on caesarean section rates; 2015. https://www.who.int/publications/i/item/WHO-RHR-15.02
[126] Лебеденко Е.Ю., Беспалая А.В., Феоктистова Т.Е., Рымашевский М.А. Анализ мировых трендов уровня кесарева сечения с использованием классификации Робсона. Медицинский вестник Юга России. 2021; 12(2): 16–21. DOI: 10.21886/2219-8075-2021-12-2-16-21 [Lebedenko E.Yu., Bespalaya A.V., Feoktistova T.E., Rymashevskij M.A. Analiz mirovyh trendov urovnya kesareva secheniya s ispol'zovaniem klassifikacii Robsona. Medicinskij vestnik Yuga Rossii. 2021; 12(2): 16–21. DOI: 10.21886/2219-8075-2021-12-2-16-21 (In Russ)]
[127] Antoine C., Young B.K. Cesarean section one hundred years 1920–2020: the Good, the Bad and the Ugly. J Perinat Med. 2020; 49(1): 5–16. DOI: 10.1515/jpm-2020-0305
[128] Madkour N.M., Ibrahim S.A., Ezz G.F. General versus spinal anesthesia during elective cesarean section in term low-risk pregnancy as regards maternal and neonatal outcomes: a prospective, controlled clinical trial. Research and Opinion in Anesthesia & Intensive Care. 2019; 6(1): 119–24.
[129] Afolabi B.B., Lesi F.E. Regional versus general anaesthesia for caesarean section. Cochrane Database Syst Rev. 2012; (10): CD004350. DOI: 10.1002/14651858.CD004350.pub2
[130] Surech M.S., Segal B.S., Preston R.L., Fernando R., Mason C.L., eds. Shnider and Levinson’s anesthesia for obstetrics. 5th ed. Lippincott Williams & Wilkins; 2013.
[131] Clark V., Van de Velde M., Fernando R., eds. Oxford textbook of obstetric anaesthesia. Oxford University Press; 2016.
[132] Куликов А.В., Овезов А.М., Шифман Е.М. Анестезия при операции кесарева сечения. Анестезиология и реаниматология. 2018; 4: 83–99. DOI: 10.17116/anaesthesiology201804183 [Kulikov A.V., Ovezov A.M., SHifman E.M. Anesteziya pri operacii kesareva secheniya. Anesteziologiya i reanimatologiya. 2018; 4: 83–99. DOI: 10.17116/anaesthesiology201804183 (In Russ)]
[133] Mushambi M.C., Athanassoglou V., Kinsella S.M. Anticipated difficult airway during obstetric general anaesthesia: narrative literature review and management recommendations. Anaesthesia. 2020; 75(7): 945–61. DOI: 10.1111/anae.15007
[134] Вученович Ю.Д., Оленев А.С., Новикова В.А., Радзинский В.Е. Кесарево сечение: границы рисков и безопасности. Акушерство и гинекология: Новости. Мнения. Обучения. 2019; 3(25). [Vuchenovich Yu.D., Olenev A.S., Novikova V.A., Radzinskiĭ V.E. Kesarevo sechenie: granicy riskov i bezopasnosti. Akusherstvo i ginekologiya: Novosti. Mneniya. Obucheniya. 2019; 3(25). (In Russ)]
Синдром последствий интенсивной терапии (ПИТ-синдром) является осложнением в целом интенсивной терапии и связан с двумя ключевыми событиями, вызванными использованием анальгоседации с целью снижения метаболических потребностей при лечении неотложных состояний: лечебной деафферентацией (искусственное снижение сенсорного потока от органов чувств (перцепция) и внутренних органов (проприоцепция) и лечебной иммобилизацией (состояние искусственного ограничения двигательной и когнитивной активности). Начиная с 72 ч от начала применения анальгоседации, происходит постепенное формирования так называемого феномена наученного неиспользования, который приводит к развитию симптомокомплекса вышеназванного синдрома последствий интенсивной терапии. ПИТ-синдром включает в себя: полимионейропатию критических состояний, дисфагию бездействия и (или) постэкстубационную дисфагию, снижение гравитационного градиента, диссомнию отделения анестезиологии, реанимации и интенсивной терапии (ОАРИТ), эмоционально-когнитивный дефицит (делирий, депрессия, амнезия и пр.). Отсутствие регистрации проявлений ПИТ-синдрома не позволяет оценить распространенность этого синдрома. Из имеющихся публикаций известно:
Фиксация ПИТ-синдрома затруднена из-за того, что из ОАРИТ пациенты переводятся в профильные отделения, где указанным симптомокомплексам не уделяется внимание, а на постгоспитальном этапе их не связывают с фактом пребывания в ОАРИТ. Между тем именно ПИТ-синдром может оказать более сильное влияние на снижение качества жизни пациента, чем само неотложное состояние. Необходимость регистрации ПИТ-синдрома позволит не только глубоко понять ее актуальность, но и оценить эффективность мероприятий ранней реабилитации, проводимых специалистами создаваемых одноименных отделений [8].
[1] Kang J., Jeong Y.J., Hong J. The effect of postintensive care syndrome on the quality of life of intensive care unit survivors: A secondary analysis. Aust Crit Care. 2021; 34(3): 246–53. DOI: 10.1016/j.aucc.2020.08.006
[2] Toru Hifumi T., Inoue S. Post-Intensive Care Syndrome. In: Neurocritical care, Ed.: Kosaku Kinoshita. Springer Singapore, 2019: 213–19. DOI: 10.1007/978-981-13-7272-8
[3] Schefold J.C., Wollersheim T., Grunow J.J., et al. Muscular weakness and muscle wasting in the critically ill. J Cachexia Sarcopenia Muscle. 2020; 11(6): 1399–412. DOI: 10.1002/jcsm.12620
[4] Lai H.H., Tseng P.Y., Wang C.Y., et al. Long-Term Survival and Medical Costs of Patients with Prolonged Mechanical Ventilation and Tracheostomy: A Nationwide Cohort Study. Int J Environ Res Public Health. 2021; 18(19): 10272. DOI: 10.3390/ijerph181910272
[5] Zuercher P., Moret C.S., Dziewas R., et al. Dysphagia in the intensive care unit: epidemiology, mechanisms, and clinical management. Crit Care. 2019; 23(1): 103. DOI: 10.1186/s13054-019-2400-2
[6] Smith J.M., Lee A.C., Zeleznik H., et al. Home and community-based physical therapist management of adults with post-intensive care syndrome. Phys Ther. 2020; 100: 1062–1073. DOI: 10.1093/ptj/pzaa059
[7] Hatch R., Young D., Barber V., et al. Anxiety, Depression and Post Traumatic Stress Disorder after critical illness: a UK-wide prospective cohort study. Crit Care. 2018; 22(1): 310. DOI: 10.1186/s13054-018-2223-6
[8] Белкин А.А., Алашеев А.М., Белкин В.А. и др. Реабилитация в отделении реанимации и интенсивной терапии (РеабИТ). Методические рекомендации Союза реабилитологов России и Федерации анестезиологов и реаниматологов. Вестник интенсивной терапии имени А.И. Салтанова. 2022; (2): 7–40. [Belkin A.A., Alasheev A.M., Belkin V.A.,et al.Rehabilitation in the intensive care unit (RehabICU). Clinical practice recommendations of the national Union of Physical and Rehabilitation Medicine Specialists of Russia and of the national Federation of Anesthesiologists and Reanimatologists. Annals of Critical Care. 2022; (2): 7–40. (In Russ)] DOI: 10.21320/1818-474X-2022-2-7-40
| Критерии | Норма | Легкая степень | Средняя степень | Тяжелая степень |
|---|---|---|---|---|
| Мобильность (шкала Ривермид) | 7 | 5–6 | 3–4 | 0–2 |
| Когнитивный статус (шкала Ходкинсона) | 10 | 8–9 | 4–7 | 0–3 |
| Значение ПИТС-индекса | 17 | 13–16 | 6–12 | 0–5 |
Инструкция
Примечания:
Источник: Алашеев А.М., Белкин А.А., Белкин В.А., Белкина Ю.Б., Белова А.Н., Бельский Д.В., Бодрова Р.А., Брюсов Г.П., Варако Н.А., Вознюк И.А., Горбачев В.И., Гречко А.В., Гумарова Л.Ш., Даминов В.Д., Ершов В.И., Жигужевский Р.А., Заболотских И.Б., Зайцев О.С., Захаров В.О., Зинченко Ю.П., Иванова Г.Е., Кауркин С.Н., Князенко П.А., Ковязина М.С., Кондратьев А.Н., Кондратьева Е.А., Костенко Е.В., Кулакова А.А., Крылов В.В., Купрейчик В.Л., Лайшева О.А., Лебединский К.М., Левит А.Л., Лейдерман И.Н., Лубнин А.Ю., Лукоянова Е.А., Мальцева М.Н., Макарова М.Р., Мельникова Е.В., Митраков Н.Н., Мишина И.Е., Помешкина С.А., Петриков С.С., Петрова М.В., Пинчук Е.А., Пирадов М.А., Попугаев К.А., Полякова А.В., Погонченкова И.В., Проценко Д.Н., Расева Н.В., Рудник Е.Н., Руднов В.А., Рябинкина Ю.В., Савин И.А., Сафонова Т.Ю., Семенова Ж.Б., Скрипай Е.Ю., Солодов А.А., Суворов А.Ю., Супонева Н.А., Токарева Д.В., Уразов С.П., Усачев Д.Ю., Фадеева А.С., Хасанова Д.Р., Хасаншин В.Т., Царенко С.В., Чуприна С.Е., Шестопалов Е.Ю., Щеголев А.В., Щикота А.М., Энгаус Р.Е., Норвилс С.Н. Реабилитация в отделении реанимации и интенсивной терапии (РеабИТ). Методические рекомендации Союза реабилитологов России и Федерации анестезиологов и реаниматологов. Вестник интенсивной терапии им. А.И. Салтанова. 2022; 2: 7–40. https://doi.or10.21320/1818-474X-2022-2-7-40
Оригинальное название: Rivermead mobility index. Название на русском языке: индекс мобильности Ривермид. В РФ шкала не валидизирована (по F.M. Collen с соавт., 1991; D. Wade, 1992, C. Hodgson, 2014, модификация Белкина А.А., 2014).
| Уровень | Навык | Описание | Результат |
|---|---|---|---|
| 0 | Неподвижен в постели | Не способен изменить положение в постели. Пассивно мобилизируется персоналом | P |
| 1 | Активен в пределах постели | Может повернуться со спины на бок без посторонней помощи, циклический кинезиотренинг, выполняет упражнения с помощью. Не может выбраться из постели самостоятельно | P |
| 2 | Пассивный переход в сидячее положение без удержания равновесия | С помощью подъемника или с ассистенцией может быть переведен в сидячее положение в постели или кресле с опорой под спину. Не может сидеть на краю постели | P |
| 3 | Активно-пассивный переход в сидячее положение на край постели с поддержкой равновесия | Может из положения лежа самостоятельно или с ассистенцией сесть на край постели и удерживать равновесие в течение 10 с | P |
| 4 | Переход из положения сидя в положение стоя | Может встать и удерживаться в положении стоя с помощью рук, стендера или поворотного стола | P |
| 5 | Перемещение | Может переместиться с постели на кресло и обратно с посторонней помощью | P |
| 6 | Марш на месте | Переминаясь на месте, может 2 раза приподнять каждую ногу, перенося центр тяжести на противоположную | P |
| 7 | Ходьба | Может сделать по 2 шага с высокими ходунками или 2-сторонней посторонней помощью | P |
Пояснения: значение индекса соответствует баллу, присвоенному вопросом, на который врач может дать положительный ответ в отношении пациента.
Интерпретация: значение индекса может составлять от 0 (невозможность самостоятельного выполнения каких-либо произвольных движений) до 15 (возможность пробежать 10 м). В предложенном варианте для пациента ОАРИТ нормальное значение соответствует 7 баллам.
Источник: The Rivermead Mobility Index: a further development of the Rivermead Motor Assessment. F.M. Collen, D.T. Wade, G.F. Robb, C.M. Bradshaw. International Disability Studies. Apr-Jun 1991; 13(2): 50–54. doi: 10.3109/03790799109166684.
Назначение: индекс мобильности Ривермид относится к простым, легко осуществимым тестам, измеряющим не только ходьбу, но и подвижность больного.
| № вопроса | Задание | Балл |
|---|---|---|
| 1 | Возраст больного | 1 |
| 2 | Год и дата рождения | 1 |
| 3 | Время суток (приблизительно) | 1 |
| 4 | Текущая дата (число, месяц, год) | 1 |
| 5 | Место пребывания (больница, отделение) | 1 |
| 6 | Текущее время года | 1 |
| 7 | Имя жены (мужа, детей) | 1 |
| 8 | Имя президента | 1 |
| 9 | Повторить имя врача (сначала надо представиться) | 1 |
| 10 | Счет обратный от 10 (принимаются поправки, если делаются самостоятельно) | 1 |
| Сумма 10 (1 балл за каждый пункт) — норма. | ||
Инструкция: Тест умственных способностей — 10 (AMT-10) Ходкинсона оценивает 3 когнитивных домена. Каждый правильный ответ оценивается в 1 балл. Пограничной оценкой считается 6 баллов и менее. Вопросы 2–6 задаются для оценки ориентировки во времени, месте и собственной личности, вопросы 1, 7–9 — для оценки памяти и общего уровня знаний, 10 (и отчасти 1) — для оценки внимания.
Источник: Кутлубаев М.А. Выявление когнитивного дефицита в практике терапевта: обзор скрининговых шкал. Терапевтический архив. 2014; 86(11): 135–8.
Блок 1. Первичная оценка
Блок 2. Финальная оценка
Нутритивный статус
Тяжесть заболевания — повышенная потребность в нутриентах
Итого баллов__________________________________
